На заре самурайской вольницы - Александр Альшевский

Взбешенный Сутоку сделал шаг в сторону самурая, рассчитывая, что этот мужлан с востока не посмеет остановить самого экс-императора, однако тот не шевельнулся, показывая своим видом, что выполнит приказ без малейших колебаний. Гнев Сутоку сменился растерянностью: он просто не знал, что нужно делать в подобных случаях. А вот слуги его знали! Видя, что их господину на глазах у всех наносится оскорбление, они, долго не раздумывая, набросились на самураев охраны. Оружия у них не было, самураи же не решились обнажить мечи против экс-императора. В ход пошли палки и кулаки. Досталось всем, даже Сутоку. В карете, без шапки и в порванном носи, он разрыдался от бессилия.

Подъезжая к дому, экс-император успокоился и пришел в себя. К нему вернулась способность трезво размышлять. «Младшего брата только силой можно заставить уступить престол», твердо решил экс-император. Увидев ожидавшего его Ёринагу, Сутоку словно прорвало: «Боги тому свидетели, Ёринага. Я лишь хотел попрощаться с умирающим отцом, а из меня сделали посмешище. И кто? Деревенщина, возомнившая себя воином. Это оскорбление можно смыть только кровью. Кровью тех, кто подговорил моего младшего братца на этот низкий поступок. Мне нужны головы Синдзэя и Тадамити. Приказываю тебе собирать армию».

Ёринага услышал то, что хотел услышать. Теперь руки у него развязаны. Он сразу же посылает гонца к Минамото Тамэёси, который еще в 1143 г. поклялся ему в вассальской преданности. Сын Тамэёси, Ёсиката, к тому же стал сексуальным партнером Ёринаги, скрепляя вассальские связи Фудзивара и Гэндзи из Кавати гомосексуальными, что, в общем, мало кого удивляло в те времена. Аристократы не брезговали ничем, лишь бы привлечь на свою сторону влиятельных воинов, а Ёсиката считался наследником Тамэёси, который не поладил со старшим сыном, Ёситомо, и отправил его подальше из столицы в Тогоку. После этого карьера опального Ёситомо на удивление быстро пошла вверх. В августе 1153 г. он получает должность губернатора провинции Симоцукэ и по своему положению оказывается выше отца, что того явно не обрадовало. Сколько времени и сил Тамэёси потратил на то, чтобы стать губернатором Муцу и все напрасно, а ведь этот пост занимали и его прадед Ёриёси и дед Ёсииэ. Однако императорский двор был непреклонен: не заслужил Тамэёси подобного назначения. Пришлось тому довольствоваться должностью префекта Киото, отвечающего за общественный порядок на улицах столицы.

Когда Тамэёси предстал перед Ёринагой, тот сразу приступил к делу: «Послушай, Тамэёси, ты доволен своей работой? Ловить всяких прощелыг в темных переулках, растаскивать пьяниц на рыночных площадях, охранять вельможных ничтожеств, таскающихся по ночам из одной опочивальни в другую, ублажать разбушевавшихся монахов. Разве подобает сие занятие внуку великого Хатимана Таро?». «К чему вы клоните, министр?», нахмурился Тамэёси, «Я всего лишь выполняю указ императора-инока». «А если тебе укажут выносить горшок, предположим, за Фудзивара Иэнари. Он ведь может и на этот счет удостоиться высочайшей милости. Стоит только Бифукумонъин замолвить словечко за своего двоюродного братца. Она это сделает, не сомневайся. И не за красивые глазки Иэнари. Он столько земли оттяпал в Сагами для императорской семьи… И не без помощи твоего старшего, Ёситомо, который похоже напрочь забыл про сыновний долг. Так и лебезит перед двором. Не соизволите принять в дар это поместье, а как вам нравится вон та землица, а, вы хотите еще, так я это мигом и не беспокойтесь… Просто мерзость какая-то». Ёринага замолчал и уставился прямо в глаза Тамэёси, ожидая ответной реакции. Ему казалось, что он довольно ловко разбередил тлевшие в душе главы дома Гэндзи из Кавати угольки обиды и ненависти, которые непременно разгорятся безудержным пламенем мести, пожирающим все на своем пути. Однако Тамэёси был далеко не юнец и мог умело сдерживать эмоции. Он лишь насупился и не проронил ни слова, показывая всем свои видом, что ему явно не по сердцу пришлись замыслы министра. Видя это, Ёринага решается перейти к главному: «Молчишь? И правильно! Разговорами тут не поможешь. Если ты и дальше будешь безропотно сносить оскорбления, то запятнаешь не только свою честь, но и имя своего господина. Начинай собирать своих людей в столице. Нас ждет серьезное испытание».

Вернувшись домой, Тамэёси решает еще раз хорошенько подумать. Опять все говорило о том, что интрига Ёринаги обречена на провал. В сложившихся условиях силы явно неравны. Ёринаге непомогут ни авторитет Сутоку, волю которого он якобы выполняет, ни воины-монахи Кофукудзи, однако Тамэёси больше волновало не это. Он остро ощущал приближение какой-то огромной и безжалостной силы, которая хочет подчинить себе все и всех. Именно эта сила стравливает Тамэёси со старшим сыном. Именно она толкает Гэндзи в пучину самоуничтожения. Олицетворением этой силы, и Тамэёси ни минуты не сомневался в этом, был молодой глава дома Хэйси, Тайра Киёмори, которого уже обуревали идеи прихода к власти. Единственным препятствием, которое могло бы помешать по настоящему Киёмори, были не изнеженные аристократы из ближайшего окружения величайших особ, а воины из дома Кавати Гэндзи. Сейчас они готовы во исполнение воли своих господ обнажить мечи друг против друга, но на чей бы стороне они не оказались, всех их ждет незавидная судьба. Никто не избежит уготованного на небесах. Кто раньше, кто позже…

Горько вздохнув, Тамэёси еще раз вспомнил о своем старшем сыне Ёситомо, которым он всегда гордился. Почему он так поступает? Почему загоняет себя в мышеловку? Младшие братья, правда, в отличие от отца плохо относились к Ёситомо. Конечно, у них были разные кормилицы, они воспитывались в разных семьях, их обнимали и ласкали разные матери. Все так. Вместо братских чувств их сердца переполнял дух соперничества. И это можно понять. Вместе с тем в их жилах текла его кровь, Тамэёси. Разве она не должна была сплотить братьев вокруг отца в минуту опасности!? Тамэёси искренне верил в это. Верил, когда Ёситомо попался в сети, ловко расставленные врагами дома Гэндзи. Верил, когда его сын все больше и больше запутывался в этих сетях. Верил до того дня в августе 1155 г., когда его ошарашило известие о том, что Акугэнта Ёсихира из Камакуры, старший сын Ёситомо, уничтожил в Мусаси своего дядю Ёсикату. Внук Тамэёси убил его сына! Только тогда Тамэёси смирился с мыслью о невозможности примирения с Ёситомо. Значит, подумал Тамэёси, Гэндзи из Кавати приходит конец, но я выполню свой вассальский долг, чтобы мне это не стоило. Одно утешало старого воина. Рядом с ним со своим огромным луком встанет Тамэтомо, его восьмой сын, бесстрашный и искусный самурай, слава о котором гремела по всей стране. Он отличался буйным нравом, за что был изгнан на Кюсю, однако и там его никто не мог утихомирить. Когда Тамэтомо узнал, что в столице назревают жаркие события, то сразу же со своими людьми направился на поддержку отца.

В последней декаде июня болезнь императора-инока резко обострилась. Он уже не вставал с постели и почти все время находился в беспамятстве. Моления многочисленных монахов не помогали и 2 июня 1156 г. Тоба покинул этот мир в час обезьяны (примерно в четыре часа дня) в возрасте 54 лет. Началась обычная в таких случаях суматоха. Церемония похорон состоялась вечером того же дня. Тело императора-инока укладывали в гроб восемь человек, указанные им еще при жизни. Многих удивило, что все они являлись не родственниками усопшего, а приближенными, которым он глубоко доверял. Времена менялись. В эпоху правления регентов и канцлеров из дома Фудзивара определяющими были родственные связи, однако с наступлением периода экс-императорского правления преобладать стали вассальские отношения, построенные на основе принципа личной преданности господину. Показательным примером новых отношений явился Синдзэй, который не только входил в указанную «восьмерку», но и стал главным распорядителем на церемонии высочайших похорон.

Император-инок Тоба, будучи старейшиной императорской семьи, сосредоточил в своих руках неограниченную власть. Именно эти руки держали все ниточки государственного управления. Смерть Тобы создала политический вакуум и дестабилизировала обстановку, относительное спокойствие которой сохранялось лишь благодаря его авторитету. Противостояние партий Тайкэнмонъин и Сутоку с одной стороны, Бифукумонъин и Коноэ – с другой, раскололо сначала дом регентов и канцлеров, а затем и императорский двор в целом. Над этими силами царствовал Тоба. Авторитет «отца нации» поддерживал определенное равновесие противостоящих партий, сглаживая возникающие разногласия, не позволяя им перекинуться из роскошных аристократических усадьб на улицы «цветущей столицы».

Императора-инока похоронили в Анракудзюин в деревне Такэда уезда Кии провинции Ямасиро. Страна погрузилась в траур, а ее жители буквально цепенели от страха в предчувствии кровавой смуты. Все помнили пророчество Тобы о немалых волнениях после его смерти. Простолюдины видели все больше самураев в полном вооружении, которые группами и поодиночке стали встречаться в разных частях города. Ржание лошадей и строевые команды не затихали даже по ночам. Что-то действительно назревало. Неспроста город наводнили эти мужланы. Зачем они здесь? За кого поднимут свои мечи?